А лицо землисто-желтое, истомленное, с полупотухшими глубокими серыми глазами… Его
огромная ручища с полосками белил в морщинах, казалось, могла закрыть чашку…
Герасим вдруг приподнялся, протянул свою
огромную ручищу, наложил ее на голову кастелянши и с такой угрюмой свирепостью посмотрел ей в лицо, что та так и пригнулась к самому столу.
Лет за десять до своей кончины, он однажды, вернувшись со своей обычной послеобеденной прогулки, к великому изумлению своих дочерей, привел с собою трехлетнюю девочку, со страхом державшуюся за
огромную ручищу Спиридона Анисимовича.
Неточные совпадения
От боли они иногда вырывали свои руки из его
огромной и костлявой
ручищи, но он не только не замечал, в чем дело, но еще крепче притягивал их к себе.
Усатый, зубастый, глаза — точно у кота,
ручищи длинные, обезьяньи, и такой
огромный живот, что руки некуда девать.
Бог знает, что это было такое: роста
огромного,
ручищи длинные, ниже колен, голова как малый пивной котел, говорит сиплым басом, рот до ушей и такой неприятный, и подлый, и чувственный, и холодно-жестокий.
Матрос Китаев. Впрочем, это было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго жил в бегах в Японии и в Китае. Это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными,
огромными обезьяньими
ручищами и сутулый. Ему было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не мог сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова.
— Особенно ты, Федотов, смотри… не зверствуй… У тебя есть эта привычка непременно искровянить матроса… Я тебя не первый день знаю… Ишь ведь у тебя, у дьявола,
ручища! — прибавил старший офицер, бросая взгляд на действительно
огромную, жилистую, всю в смоле, руку боцмана, теребившую штанину.
Он то морщился, как бы недовольный медленным судом, и
огромным перстом правой руки, на котором могли бы улечься три обыкновенных, почесывал налитую кровью шею, исписанную светлыми рубцами, то важно поглаживал целою
ручищею своею рыжую бороду, искоса посматривал на собрание и улыбался, едва не выговаривая: «И я здесь что-нибудь да значу!» Он ждал своих жертв.